Юлий Зыслин

Юлий Зыслин.

Цветаевские встречи в Америке

( неакадемическое сообщение для Международной Цветаевской конференции

в московском Доме Марины Цветаевой ДМЦ. 2005 )

Поразительные происшествия произошли со мной в Америке. Я имею в виду состоявшиеся у меня здесь встречи, связанные с русскими поэтами: А.Пушкиным, Б.Пастернаком, А.Ахматовой, О.Мандельштамом, М.Цветаевой, Н.Гумилёвым, М.Волошиным, В.Маяковским, В.Брюсовым, Л.Озеровым, В.Высоцким, И.Бродским, Е.Евтушенко, Н.Коржавиным.

Встреч так много, все они так неожиданны, разнообразны, разноплановы и интересны, что впору писать книгу. Пока что опубликовано некоторое количество статей под общей рубрикой «Мир по-прежнему тесен». Все встречи произошли в ходе создания и становления «Вашингтонского литературно-музыкального музея русской поэзии». Первоначальное название музея было «Вашингтонский литературный музей пяти русских поэтов Серебряного века. Марина Цветаева. Борис Пастернак. Осип Мандельштам. Анна Ахматова. Николай Гумилёв». Изменение названия музея обусловлено тем, что в нём появились дополнительные крупные разделы, такие как Пушкинский ( с подразделом поэты XIX века ), поэты советского времени, современные поэты России, современные русские поэты Америки. При этом, конечно, вышеназванная пятёрка поэтов Серебряного века ( и прежде всего Марина Цветаева ) и сам Серебряный век, включая живопись, театр, балет, оперу и музыку, остались тематически главными в Вашингтонском музее. Кстати в музее есть также разделы антологий, мемуаров, автографов, литературоведения, раритетов, рукописей, переводов, справочной литературы, музыкальный, дарений русских американцев, бардовский, предметов компьютерной технологии, миникнижек, значков и экслибрисов.

Ещё несколько слов о самом Вашингтонском музее.

Музей расположен в северном пригороде Вашингтона ( в городке Роквилл ), открыт осенью 1997 г., реконструирован в 2002 г. ( за 5 лет его фонды увеличились в 3 раза ). Наиболее значительные экспонаты по Цветаевской теме по крайней мере следующие: подлинные автографы Ариадны Эфрон и Анастасии Цветаевой, личные вещи Анастасии Цветаевой, подлинные портреты Марины Цветаевой работы Рената Фридмана (СПб ) и Павла Юдина ( Москва ), большой массив фотографий, видео-записи бесед с Ольгой Трухачёвой, Маргаритой Трухачёвой-Мещерской, Станиславом Айдиняном, Софьей Клепининой, Лилит Козловой, Львом Готгельфом, видео и аудио записи ряда цветаевских встреч в Америке, ваза «Красная рябина» ( авторская работа скульптора Лии Праер, Вашингтон ), 151 лист автографов Марины Цветаевой из Бахметевского архива ( полный цветаевский фонд этого нью-йоркского архива подарен музею в ксерокопии ), первое издание прозы Марины Цветаевой отдельной книгой ( Нью-Йорк, 1953 г. из архива Е. Альтшуллер), неопубликованные фотографии Алексея Эйснера и похорон Бориса Пастернака, запись на компакт-диске чтения стихов Марины Цветаевой Анастасией Цветаевой ( осуществлено В.Цветковым ), аудио запись беседы с А.И.Бродельщиковой ( осуществлено В.Головко ), цветаевские фильмы, передачи и программы на видео и аудио и т.д.

Музей посетили любители русской поэзии разных возрастов из 25-х городов ( 17-ти штатов ) Америки и 25-ти городов ( 13-ти стран ) мира, в том числе, 10-ти Российских городов.

Музей провёл в Америке серию тематических литературно-музыкальных выступлений ( всего более 350-ти, в том числе, 25 на русском телевидении и радио Нью-Йорка, Вашингтона, Балтимора, Бостона .

По материалам архива музея, касающихся поэтов Марины Цветаевой, её сестры Анастасии и сына Георгия ( Мура ), а также О.Мандельштама, Б.Пастернака, А.Ахматовой, Н.Гумилёва, И.Эренбурга, Л.Озерова, Н.Рубцова, Б.Окуджавы, А.Галича, В.Высоцкого, русского языка в Америке, осуществлено более 120-ти публикаций в США, России и Украине. Музей упоминался в 33-ти СМИ ( в основном в американских изданиях ).

Музей имеет читаемый в разных странах веб сайт ( www.museum.zislin.com ).

Вашингтонский музей функционирует исключительно на средства хранителя музея и его жены, единственных сотрудников музея, который явился инициатором: Цветаевских костров в Вашингтоне, Аллеи русских поэтов, Всеамериканского фестиваля авторской песни на стихи Марины Цветаевой, ряда цветаевских передач на русском телевидении и радио Америки и др.

Теперь остановлюсь вкратце на Цветаевских встречах, тем более произошло их у меня за несколько лет жизни в США более всего по сравнению с ещё двеннадцатью другими русскими поэтами.

Мне посчастливилось общаться:

С известным цветаевоведом проф. Светланой Ельницкой ( штат Вермонт );

cо специалистом по Серебряному веку проф. Омри Роненом ( штат Мичиган );

с дочерью сотрудника Ивана Вдадимировича Цветаева по Румянцевскому музею и Музею изящных икусств им.Александра III;

с внучкой писателя Евгения Чирикова, который, также как и его дочери, много общался с Мариной Ивановной в Чехии;

с двумя бывшими москвичами, знавшими лично Алексея Эйснера, друга Сергея Эфрона;

с Николаем Чибисовым ( Вашингтон ), родившимся во флигеле тарусского дома дедушки сестёр Цветаевых Александра Мейна;

с хранителем архива подруги Марины Цветаевой Екатерины Альтшуллер проф. Марком Альтшуллером ( Питтсбург );

с подругой Инны Цветаевой, дочери Андрея Ивановича Цветаева;

с ученицей проф. МГУ Виктора Дувакина, собравшего большой аудио-архив воспоминаний о поэтах и философах,

с директором русского центра в Рехавоте ( Израиль );

с внучкой Аделины Адалис-Ефрон Катей Московской ( Вашингтон );

со знакомой цветаевоведа Анны Саакянц Майей Саркисян ( Нью-Йорк );

с подругой архитектора, занимавшегося реконструкцией Борисоглебского Дома Марины Цветаевой; с родственницей братьев Поляковых, один из которых помогал Ивану Владимировичу Цветаеву при строительстве Музея изящных искусств;

c участницей Цветаевских костров в Тарусе и фестивалей в Александрове художницей, музыкантом и педагогом Эммой Сальниковой ( Вашингтон ),

с несколькими людьми, встречавшимися с Анастасией Ивановной Цветаевой, живущими ныне в Нью-Йорке, Балтиморе, Чикаго, Вашингтоне ) и, наконец, встреча с её старшей внучкой Маргаритой Трухачёвой-Мещерской ( Сан-Франциско ).

На днях звонила бывший педагог Майя Левянт ( штат Миннесота ), которая в 60-х годах жила в Елабуге и встречалась с А.И.Бродельщиковой.

Всё это неповторимые подарки судьбы.

Каждая из перечисленных встреч имеет свою историю. Кто-то сам нашёл меня; кого-то привели ко мне для знакомства; о ком-то я где-то услыхал или прочёл и бросился на поиски; с кем-то при случае разговорился – тут и выяснилось «кто есть кто». К сожалению, некоторые встречи остались на уровне телефонных разговоров и переписки, иногда, правда, очень эффективной.

В основном всё же произошли живые встречи-беседы, записанные на аудио или видео плёнку. И их немало.

Что же меня удивило и обрадовало в состоявшихся в той или иной форме беседах?

Пока я по приезде в США собирался звонить и писать проф.Светлане Ивановне Ельницкой ( координаты её мне дала ещё в Москве директор ДМЦ Э.С.Красовская ) , она сама меня нашла через газету «Новое русское слово» ( Нью-Йорк ). Она сразу одобрила наши музейные намерения и даже однажды посетила музей. В разное время цветаевский текстолог С.Ельницкая одарила музей материалами трёх международных семинаров летней русской школы в Норвиче ( штат Вермонт ) - по Цветаевой, Державину и Лермонтову. При общении с ней выяснилось, что перед отъездом в США у неё в Москве были личные вещи Марины Цветаевой. Интересно было бы знать, где сейчас эти реликвии? Она же связала меня с Вероникой Лосской, которую я однажды видел в ДМЦ и говорил по телефону, будучи в Париже в 1996 году. Теперь Вероника Константиновна щедро одарила музей своими работами на русском и французском языках, а её муж поделился с нами генеалогией семьи философа Серебряного века Николая Лосского ( в музее есть раздел философии ).

Профессор Омри Ронен выпустил книгу «Серебряный век как умысел и вымысел», где настаивает на неправомочности термина «Серебряный век» для русской поэзии начала ХХ века. Я прочёл аннотацию этой книги в журнале «Новый мир» и через С.Ельницкую разыскал автора. Он подарил эту книгу музею, а заодно и несколько своих статей по Цветаевой, Мандельштаму, Гумилёву. В книжке о Серебряном веке автор предлагал запретить пользоваться термином «Серебряный век», который сейчас общепринят. Дескать, этот термин относится ко времени поэта Николая Некрасова. Я написал автору некоторое возражение. На этом наши контакты, к сожалению, оборвались.

Проводя в Вашингтоне концерты из цикла «Русские сезоны камерной музыки», пришлось познакомится со скрипачкой из Москвы Ольгой Янович. Однажды она меня огорошила следующей сентенцией: «А знаете, мой дедушка работал с Цветаевым. Я вас познакомлю с мамой, она лучше расскажет об этом». Неждана Даниловна Янович оказалась скромнейшей и умнейшей женщиной. Мне с трудом удалось её разговорить. Зато, позже не мог остановить. Наша беседа в музее длилась более 1,5 часов и была записана на аудио плёнку. Антрополог и нумизмат Даниил Янович работал у И.В.Цветаева в Румянцевском музее и Музее изящных искусств им. Александра III. Цветаев и Янович общались семьями. Это был один и тот же круг московской интеллигенции. Общие знакомые, даже общие врачи. Неждана Даниловна в детстве лечила зубы у Л.А.Тамбурер и занималась у Валерии Цветаевой, последовательнице Айсидоры Дункан. В разговоре выяснились, в частности, беды семьи Тамбурер и её трагическая смерть. Валерия Ивановна была советчицей у матери Нежданы Даниловны, когда глава семейства был отправлен в ГУЛАГ, где и погиб ( арестовывался дважды ). Он был яркой независимой личностью, остёр на язык, в доме собирались большие компании. Жили-то они на Никитском бульваре в доме Н.В.Гоголя. В Румянцевском музее и в новом Цветаевском музее он ведал нумизматикой и был надёжным помощником И.В.Цветаева. Вообще-то он был известным антропологом, специалистом по северным народностям. В музее экспонируются фотографии Надежды Янович, а также её отца и деда.

Общаясь с русскими эмигрантами, давно живущими в Америке, обнаруживаю, что в США живут внук и внучка писателя Евгения Николаевича Чирикова. Из книги «ПИСЬМА М.И.Цветевой к Л.Е.Чириковой-Шнитниковой», изданной ДМЦ в 1997 г. и подаренной мне, я знал, что Марина Цветаева много общалась с огромной семьей писателя, который был популярен в России до 1917 года, издал два собрания своих собраний сочинений в 6-ти и 10-ти томах. Согласилась встретиться и пришла в музей только Наталья Фёдорова, живущая в Олбани, штат Нью-Йорк, когда она гостила в Вашингтоне ( с Алексеем Ретивовым состоялись лишь краткие телефонные разговоры ). Когда-то она была балериной в Праге. Наталья Георгиевна была очень откровенна. Наша беседа записана на аудио плёнку. Она подарила музею несколько чешских фотографий, в том числе, одну, видимо, ещё неопубликованную: где среди группы русских детей Ариадна Эфрон-подросток. Эмигранская судьба семьи Чириковой была непростой. Им пришлось буквально бежать из России. Глава семьи писатель Евгений Чириков, который в своё время учился в Казанском университете и участвовал в студенческих волнениях вместе с Вл. Ульяновым, был поначалу склонен к марксизму. Но быстро разобрался что к чему и стал в опозицию. И резко крититиковал большевиков. Ленин прислал ему записку: «Уезжайте или я Вас арестую». И семья двинулась, кто куда. Через Болгарию, Египет, Югославию – все сошлись в Чехии. Писатель проводил домашние литературные вечера, где читала свои стихи и Марина Цветаева. Чириков однажды пошёл к ней в гости и шутил при этом: «Пошёл к Цветаевой на блины. Вернусь, если не отравлюсь». Марина Ивановна была не лучшим кулинаром. Дочери писателя помогали Марине Ивановне при родах Мура.

Благодаря знакомству с бывшим военным инженером, другом музы Пастернака Ольги Ивинской, Израилем Борисовичем Гутчиным ( Вашингтон ), в музее появились неопубликованные фотографии друга Сергея Эфрона Алексея Эйснера, о встрече с которым на одном из Вашингтонских Цветаевских костров вспоминал и филолог Алексей Пименов.

Тарусянин Николай Чибисов после нашего случайного разговора в Вашингтонском русском книжном магазине «Виктор Камкин» дал мне интервью в музее, подарил архив своей покойной сестры, которая жила в Тарусе, увлекалась Цветаевой, бывала на Тарусских кострах. Их отец был директором школы №1 г.Тарусы и жили они во флигеле дома Александра Мейна. Во флигеле в советские времена было, в частности, общежитие учителей, а затем в 1932 году путём обмена стало собственностью Чибисовых. В самом доме была коммуналка с 5-ю жильцами. После смерти сестры Николай Чибисов передал флигель Тарусскому музею семьи Цветаевых. Этот флигель построен в 1903 году и предназначался для Ивана Владимировича Цветаева, который здесь временами жил в 1903-1912 годах. Недавно Николай Чибисов привёз мне из Тарусы удивительные фотографии цветаевского камня и реки Таруски.

В «Новом журнале» ( основан М.Алдановым и М.Цетлиным в 1942 г. ), нью-йоркском потомке парижских «Современных записок», в первом номере которого в 1920 г. напечатаны 4 стихотворения Марины Цветаевой, регулярно публикуется профессор Марк Альшуллер. Он оказался родственником чешской подруги Марины Цветаевой Екатерины Альшуллер-Еленевой. Она завещала ему её цветаевский архив. Узнав об этом, я разыскал его в Питтсбурге. Он сделал и передал в Вашингтонский музей опись этого архива ( и два дубликата описи по моей просьбе для московского и болшеского цветаевских музеев ). Марк Грирорьевич подарил нам из указанного архива первое издание прозы Марины Цветаевой: МАРИНА ЦВЕТАЕВА. ПРОЗА. Издательство имени Чехова. Нью-Йорк. 1953. ( издано по инициативе Е.И.Альтшуллер). -

Кстати брат Екатерины Исааковны принимал роды Мура и спас новорождённого от гибели, а их отец лечил в своё время Толстого и Чехова.

В 2005 году я разыскал в Америке подругу Инны Цветаевой Елену Викторовну Чернохвостову-Левенсон ( Большое Чикаго ), которая вслед за этим подарила музею рукописи своих воспоминаний и ряд других разнообразных материалов, касающихся семьи Андрея Цветаева. Она свидетель краха этой семьи. Она дружила с Инной Цветаевой с первого класса школы и была с ней до последних дней её жизни, когда в возрасте 54 лет Инна скончалась от тяжелой, мучительной болезни. Инна подарила подруге часть рукописи записок Валерии Цветаевой. Они также подарены Еленой Викторовной музею в виде электронной копии. Интересно, где осели вещи, которые хранил сначала Андрей Иванович Цветаев, а потом его дочь Инна и жена Евгения Михайловна, которая прошла через ГУЛАГ? Елена Викторовна сохранила письмо и записки Инны и её матери и передала их музею.

Ещё один момент. В воспоминаниях Валерии Цветаевой есть отдельный раздел под названием «КАМЕНЬ ( рассказ-быль). Однажды, летом 1962 года, к ней на дачу в Тарусе пришёл студент из Киева Сеня ( Островский Семён Аркадьевич ) с идеей поставить на берегу Оки памятный камень Марине Цветаевой. Усилиями этого студента камень был доставлен в Тарусу на следующий же день. Этому была свидетельницей Анастасия Ивановна Цветаева. Вскоре камень был установлен на место. Но восстала Ариадна Эфрон, которая находилась тогда в Латвии, и камень был увезён в неизвестном направлении ( он и сейчас валяется в кювете напротив гаража ). К рассказу Валерии Ивановны её рукой дописано следующее: «Весь переполох произошёл из-за жалобы местного дачевладельца скульптора Бондаренко, принявшего заезжего студента за «скульптора», а камень – за «без конкурса» установленный памятник. Местные власти не сумели разобраться». Левенсон к этому добавляет фрагмент воспоминаний В.С.Шабунина ( 1976 ): «...Необдуманность самостийнных действий молодого скульптора, которая могла повредить памяти Марины Цветаевой, вызвала протест дочери поэтессы – Ариадны Эфрон...». Состоялось несколько бесед с Еленой Викторовной по телефону. Предполагается также её приезд в Вашингтон, посещение нашего музея и обстоятельный разговор с видео записью последнего.

Внучка поэтессы Аделины Адалис ( истинная фамилия Ефрон ), последняя муза Валерия Брюсова, с которой в своё время общалась в Москве Марина Цветаева, бурно заявила о себе в Вашингтоне, устроив вернисаж своих картин и представив книгу воспоминани, где есть кое-что о её бабушке. Катя Московская посетила вместе с мужем музей и выступила на Цветаевском костре.

Семья Майи Саркисян ( Нью-Йорк ) общалась и дружила в бытность их жизни в Ереване с соседями по дому семьей известной переводчицы Натальи Гончар, подруги Анны Саакянц, биографа Марины Цветаевой. Обе семьи бывали в Москве в гостях у Анны Александровны. По словам Майи, с которой меня познакомила в Нью-Йорке большой знаток русского искусства проф. Полина Ныс, ей приходилось неоднократно держать в руках серебряное кольцо Марины Цветаевой с большим светлым камнем. Состоялась интересная беседа с Маей Саркисян, записанная на аудио миникассету.

Недавно в музей поступил из Москвы пакет с материалами об истории реконструции ДМЦ. Это организовала Кира Радошевич, бывший московский экскурсовод. Она несколько раз посещала мои цветаевские выступления в Нью-Йорке, прониклась заботами музея и уговорила свою московскую подругу Наталью Брызгалову, участвующую в 1987-1989 годах в реконсрукции ДМЦ, написать специальные воспоминания и подарить их музею в Вашингтоне вместе с некоторыми предметами из своега архива. Музей собирает и пропагандирует всё, что связано со всеми Цветаевскими музеями и собраниями. Кстати Кира Родашевич внучка депутата 1-ой Государственной Думы Иосифа Пергамента, представлявшего в те далекие предреволюционные годы г.Одессу.

С первого дня приезда в Америку, я звонил несколько раз Маргарите Трухачёвой-Мещерской, проживающей в Калифорнии. Она мне прислала отдельное издание повести своей бабушки Анастасии Ивановны Цветаевой «Моя Сибирь». В 2002 году в первый и последний раз в Америке у меня возник отпуск. И мы с женой неделю провели в Сан-Франциско. Прямо из аэропорта я ринулся в его южный пригород, чтобы пообщаться с Маргаритой Андреевной. Мы с ней провели несколько часов, которые я записал на видео плёнку. Состоялся весьма откровенный ( и даже жёсткий ) разговор о жизни, о бабушке, как будто мы были старинными друзьми. А мы виделись в первый раз. Временами мне казалось, что я говорю с самой Мариной Цветаевой. Я задавал много вопросов, пел стихи сестёр Цветаевых, что нашло, как мне показалось, у Риты душевный отклик.

Известна послелагерная и послереабилитационная общительность А.И.Цветаевой. Но то, что я ощутил в Америке, – просто фантастика. Это отдельная тема. Назову только людей, которых я встретил в Америке, большинство из которых сохранили её автографы, полученные в своё время в основном при личной встрече. Это Ирина Лазарева ( 12 лет общалась с А.И. ), Галина Мещерская, Лев Вершинин, Зина Партис, Юрий и Роза Бунчик ( все из Нью-Йорка; поэт Юрий Бунчик несколько лет переписывался с А.И. ), Лариса Гумерова ( Балтимор ), Елена Левенсон ( Чикаго ), Жанна Владимирская, Тамара Бриабрин-Ускова и Эмма Сальникова ( Вашингтон ). Отдельно надо сказать о моей вашингтонской соседке Ольге Казаковой, дочери подруги А.И. художницы Ирины Бржеской. Ольга трижды и очень подробно делилась своими воспоминаниями о А.И.Цветаевой на Вашингтонских Цветаевских кострах ( однажды в этом поучаствовал и её муж известный физик Леонид Рудаков ). Она дважды была в музее и подарила альбом Ирины Бржеской со статьями А.И. А познакомила нас с Ольгой дочка академика Владимира Энгельгардта Алина, которая в советские времена прятала у себя на даче стихи Марины Цветаевой, посвящённые Максимилиану Волошину...

Самое первое дарение Вашингтонскому музею в виде альбома фотографий помещений Борисоглебского ДМЦ, где она и узнала телефон нашего музея, сделала несколько лет тому назад любительница цветаевского творчества, участница нескольких Вашингтонских Цветаевских костров фотограф и поэт Елена Трубачёва ( Вашингтон ).

С тех пор в музей поступили сотни дарений из России, США, Канады, Франции, Израиля, Украины, Узбекистана. И среди них дневники Павла Антокольского и стихи Маэль Фейнберг, изданные родственницей Антокольского психологом Анной Тоом ( Нью-Йорк ), альбом и рисунки на цветаевскую тему участницы Тарусских костров и Александровских праздников Эммы Сальниковой, которая активно подключилась к Вашингтонским кострам.

В Америке проживают по крайней мере три человека, которых очень занимает вопрос отношения Марины Цветаевой к евреям. У двоих из них я пытался погасить их пыл. Третий изложил свои мысли по этому вопросу в книге о России ( не хочу делать рекламу этому субъекту, поэтому не называю его имени и не даю названия книги, изданной в 2005 году в Америке ). В книге есть большой раздел «Цветаева в жизни», где автор, ознакомившийся с обширными материалами ( строка за строкой со всем опубликованном о Цветаевой, её предках, муже и детях, включая самитомное собрание её сочинений ), «накопал» всяческий негатив о Марине Цветаевой и её семье, проанализировал и додумал все её грехи и пороки, часто ссылаясь при этом на Диану Бургин ( с которой он встречался) и сделал неутешительные и категоричные выводы о полной, по его мнению, порочности поэта по многим статьям, включая, якобы, её антисемитизм и даже ксенофобию. Вот такой Цветаевский лик представлен читателю. Всё это делается впику, как бы «цветаеведкам» ( термин автора книги ), которые, мало, дескать, пишут о недостатках Цветевой, а он, видите ли, как правдолюб, режет правду-матку о ней, говоря при этом только о негативе. Я звонил ему и написал три письма с комментариями. Но, естесственно, не в чём упёртого автора не убедил. Конечно, затронутая тема - сложная, неоднозначная, тонкая и щепетильная. Она требует непредвзятого, всестороннего, тщательного, умного и убедительного исследования, пока тенденциозные публикации не стали предметом общего интереса. Было бы хорошо, чтобы ведущие специалисты по Цветаевой, знающие всё о ней и понимающие всю её сделали это незамедлительно. Тенденция выискивания недостатков и пороков у гениев и у публичных деятелях искусств, осуждённая ещё Пушкиным, не умирает, а наоборот вдохновляет современных искателей сенсационных тем, изобретателей особых мнений и создателей сексуальных гипотез. Примеров тому тьма. Например, артист Василий Ливанов уже не первый год пытается опорочить память Пастернака, кинорежиссер Алексей Учитель разразился соответствующим фильмом о Бунине ( «Дневник его жены» ). Есть охотники поискать червоточинку у Ахматовой. Не забыта и Цветаева, к которой пришла поистине мировая слава ( Борису Парамонову и Диане Левис Бургин присуща при этом сексуальная озабоченность ). Да. Их раздирали страсти, они были грешны. Каждый по своему. Ну и что? А кто бегрешен? Как сказал поэт, «безгрешных не знает природа» ( Б.Окуджава ). Тем более безгрешных гениев не бывает. Так зачем же это мусолить и делать «открытия»? Гении живут в других измерениях, чем обычные люди. Жизнь для них – во многом просто творческая лаборатория, и с этим ничего не поделать. Им тесно и неуютно в обыденности. Они страстны и в своем творчестве, где их натура, а главное интеллект проявляются наилучшим образом.

Продолжая тему Цветаевских Американских встреч, нужно отметить, что, к сожалению, не удалось обстоятельно поговорить и тем более встретиться с музыковедом Мариной Кацевой ( Бостон ), биографом поэта Викторией Швейцер ( Амхерст ), исследователями Джейн Таубман ( Амхерст ) и Ольгой Хейсти ( Принстон ), с внуком писателя Е.Чирикова, с филологом Зиной Партис ( Нью-Йорк ), с переводчицей стихов Цветаевой на английский язык Ниной Коссман ( Нью-Йорк ). Надеюсь, что это ещё впереди. Музей посетила однажды бывшая сотрудница ДМЦ Наталья Морс ( Вашингтон ), однако, творческого сотрудничества не возникло.

Отдельно стоят встречи с российскими и израильскими гостями США. Большим подарком для нас было посещение музея филологом В.Ф.Тейдер ( Болшево ). Встретится нам помог веб сайт моего музея. У нас состоялись несколько бесед о Дувакине, Дурылине, Шпете и Цветаевой ( одна беседа записана на плёнку ). Однажды на горнолыжном курорте в Канаде меня познакомили с дочерью Петербургской актрисы театра и кино, чтицей русской поэзии Ленконцерта Марианной Сафоновой. В резельтате этого Марианна Николавна выступила на закладке первого и второго рядов «Аллеи русской поэзии» в Вашингтоне. Она читала стихи и в музее, и на одном из вечеров Всеамериканского фестиваля авторской песни на стихи Марины Цветаевой. Запомнились три встречи ( две из них у нас в музее ) с директором русского центра в Реховоте ( Израиль ) цветаеведом Аидой Злотниковой, которая ещё в бытность свою в Челябинске проводила Цветаевские вечера и теперь 2 раза в год делает это в Израиле. Однажды побывал в музее приехавший из Москвы муж Елизаветы Яковлевны Симуни, отец которой сыграл положительную роль в лагерной судьбе А.И.Цветаевой на Дальнем Востоке, отобрав её на лёгкую работу и пригласив преподавать английский язык его дочери. Беседа была записана на плёнку. К сожалению, не пришлось повидаться с её доктором Юрием Гурфинкелем, который посетил США в 2004 году. Нам, правда, удалось связать его с русским телевидением Америки.

Кстати фамилия Эфрон известна в Америке не только в связи с Мариной Цветаевой. В статье «Тайна советского неба», напечатенной в 2005 г. в трёх номерах нью-йоркского еженедельника «Русская Америка» и посвященной проблемам НЛО, несколько раз упомянут вашингтонский адвокат русского происхождения Рубен Эфрон. ЦРУ подрядила его, как переводчика и консультанта по делам вооружений, в группу сенатора Ричарда Рассела при посещении им СССР в 1955 году.

Цветаевские встречи в Америке – это знамение времени, о котором ещё не так давно нельзя было и мечтать. Одновременно это свидетельство миграции по миру бывших россиян и с ними и русской культуры. А главное – это свидетельство мировой славы Марины Цветаевой. Очень жаль, что до этого праздника всеобщего почитания не дожила она сама и не дожили её муж и дети.

Вашингтонский литературно-музыкальный музей русской поэзии